«Научную организацию труда
можно ввести на очень совершенном заводе,
в котором будут машины-автоматы,
но можно ввести и в любом шалаше,
в любом овраге».
А. К. Гастев
Как надо работать? Ну вот так, чтобы хорошо было всем — и рабочему, и производству? Как делать больше, а уставать меньше? Как правильно отдыхать на работе и почему от этого зависит производительность?
…Праздные вопросы, не правда ли? У нас нет на них времени: впрягайся и быстрее делай, что должен. Всех ждут горы работы, так ведь? И кажется: всё, что нужно — это работать дольше и усерднее, тогда будут и высокие результаты. А их почему-то нет и нет. Неужели мало работаем, не стараемся?
Ещё 100 лет назад один гениальный русский учёный говорил: мы всё делаем не так, и чтобы увеличить производительность, надо идти от человека, перестать нестись куда-то, высунув язык, и заняться совершенствованием трудовой культуры. Вопрос, который он задавал в первые годы существования Советского Союза, и сегодня актуален: «Почему немец работает лучше русского?» Чтобы ответить на него, писатель и теоретик научной организации труда (НОТ) Алексей Гастев (1882-1939) создал целый институт труда, который 28 августа 1921 года получил статус Центрального (ЦИТ).
«Мы страшные варвары»
«Количество пота, выделяемого при работе, часто говорит не о том, что работа трудна, а о том, что именно нет культуры труда».
Мерило работы — не усталость и даже не проведённые на работе часы: Алексей Гастев обосновывал целесообразность 7-часового рабочего дня, и то с перерывами, доказывая при этом, что таким образом эффективность и выработка только повышаются.
Как люди работают и почему на западных производствах часто удается добиться более выдающихся успехов — эта тема очень волновала молодого революционера Алексея Гастева. До событий 1917 года он активно ездил по отечественным и зарубежным предприятиям, сравнивал разные методы и приемы работы, дотошно изучал мелочи и вдавался в детали. И что же понял будущий учёный? Даже дышим мы на работе неправильно! К такому неутешительному выводу пришел Алексей Капитонович и засел за написание книги «Как надо работать».
В ней есть, например, такие строки:
«Мы страшные варвары в распределении наших усилий. Мы «наваливаемся» на работу или уже просто «волыним». Надо приучиться к легкому распределению наших усилий».
«Почему, почему горы книг написаны о тепловой энергии, о топках, котлах, паровых машинах, электричестве, антраците, белом угле, электрификации и ничего не написано об энергетике работника?»
Но Гастев вовсе не только сетовал: он разработал целый ряд правил и рекомендаций, чтобы и производительность труда увеличить, и обеспечить хорошее самочувствие работников.
Основанный им ЦИТ, который после встречи Алексея Капитоновича с Лениным получил статус центрального учреждения Советской Республики, занимался углублением его идей и новыми исследованиями, пропагандируя прежде всего культуру труда.
Работа — это вовсе не что-то тупое и монотонное, а в первую очередь — созидание, учил Гастев, настаивая на том, что любой труд должен быть организован в соответствии с наукой. А наука эта, считал он, не менее важна, чем любая другая. Сложно сказать, каких тем Гастев не затронул в своих трудах, посвящённых НОТ, но прежде всего он говорил о разумной экономии собственной энергии и грамотном распределении рабочего времени.
До появления спецодежды…
Во времена Гастева и ЦИТа в молодой советской стране ещё спецодежды, в общем-то, не было никакой, и в большинстве случаев на заводе и на улице люди были одеты одинаково. Но ряд идей теоретика касается внешнего вида работника и взаимосвязи результата труда с тем, насколько ему физически удобно во время рабочего процесса.
«Неряшливые рабочие не понимают часто, почему у них плохое настроение при работе», — утверждает в своих сочинениях Гастев. — «…Они все делают невзначай, вразброд и портят постепенно и себя, и свою собственную работу».
Гастев много говорил о том, как важно иметь все инструменты под рукой, об эргономике, о принципиальной связи комфорта рабочего, его безопасности и рационального расхода энергии с результатами труда. Сегодня качественная спецодежда успешно работает на то, чтобы достичь именно того уровня удобства и защиты, о котором писал теоретик НОТ. Само собой, в 20-е годы сложно было представить, какие ткани и модели появятся век спустя, но, думается, Алексей Гастев бы порадовался, увидев все наши дышащие ткани, огнестойкие пропитки, подкладки, выводящие пот, нескользящие подошвы, противоударную обувь, СИЗ и пр. Ведь он писал: «Средства организационно-биологические выражаются… в системе ухода за работником и системе его самоухода». И главное, что его принципы работали!
«Русский рабочий, прежде всего, вспотеет»
Ярый социалист, Алексей Гастев постоянно поддерживал связь с западными капиталистическими производствами, анализировал их опыт и пытался убедить своих современников перенять лучшее. «Западноевропейский рабочий и американский отличаются от русского тем, что русский берется за работу очень горячо, но быстро остывает, западноевропейский работает на всем протяжении рабочего времени ровно и скорее русского. Если бы мы попробовали измерить пульс русского рабочего в самом начале его работы, или каким-нибудь инструментом проверили прилив его крови, то мы бы увидели, что в самом начале работы его организм сразу начинает бунтовать, и, понятно, что такой работник должен очень скоро «сдать»; он очень быстро становится нервным; он очень быстро может разочароваться при первой же неудаче. Все скоростное искусство рабочего в том и состоит, что он должен входить в работу, как постепенно включаемый мотор… Можно удивляться тому, как в Западной Европе, в страшную жару работает землекоп или каменщик и не потеет; русский же рабочий, прежде всего, вспотеет, а потом уже начинает работать очень медленным темпом».
Переписка с Генри Фордом
Гастев переписывался с Генри Фордом. Во времена, когда в нашей стране было принято презирать капиталистического магната, теоретик НОТ считал, что у него есть, чему поучиться.
«Какого бы мнения мы ни были о предприятиях и методах Форда… но для всех неоспоримо, что это не только завод, а одно из грандиозных современных сооружений в области методологии организации». Ну конечно: в стране, только приходящей в себя после Гражданской войны, фордовские предприятия могли показаться миражом из будущего! Кстати, спецодежда для рабочих на них уже была введена.
Феномен Форда и секреты его успеха не давали Гастеву покоя: почему же мы так не можем? Чтобы избавиться от сомнений и догадок, в 1928 году он написал американскому изобретателю письмо, в котором напрямую спрашивал его о принципах организации работы на автомобильных заводах. Ответное письмо Форда, очень вежливое и доброжелательное, в советской стране звучало сенсационно. Коллег Гастева больше всего поразили следующие строки из письма американца: «Мы узнали из нашего опыта, что по мере того, как возрастает скорость работы конвейера и растет продукция – инспекция этой работы должна также расти. Мы поэтому не считаем выгодным работать с большей скоростью, чем та, которая обеспечивает только разумное инспектирование».
Этой переписке Гастев посвящает в своей книге целую главу, в которой резюмирует: «В нашем производстве (к сожалению, еще популярны ударные методы: нет-нет, да и «ударят», а иногда «понатужатся» да и «нажмут»), не только в металлообработке, а и в таком высококультурном производстве, как текстильное (в частности, прядильное), мы имели случаи скоростного «нажима» и рывка. В результате – количество обрывов превосходило всякие нормы; скорости, вместо стимула к высоко-интенсивной работе, буквально отравляли моральное состояние рабочего, и производство срывалось. И вдруг мы узнаем, что скорости американских прядильных машин ниже наших! ..У нас все думают, что на Западе какая-то особенная техническая скорость; на самом деле при одинаковой машинной технике мы даем или тихоходов, или быстроходов, а требуется кроме скорости – спорость».
Верный своему времени и идеям, Гастев не забывал, что Генри Форд из вражеского лагеря, но это не мешало ему открыто считать его гением современности. Алексей Капитонович ведь не ставил целью своего труда доказать, что русские плохо работают и поэтому хуже всех. Вовсе нет: он переживал, что им никто не рассказывает, как правильно это делать. Поэтому Гастев так стремился объяснить, как на работе правильно дышать, стоять, сидеть, взмахивать молотком, складывать кирпичи, наводить порядок, отдыхать, даже спать. Что-то из его советов сегодня может показаться наивным, но в позитивном, заботливом посыле сомневаться не приходиться. Как и в вере Алексея Гастева в русских рабочих, которым он любил повторять: «В тебе – в каждом – сидит Форд».
За антисоветскую деятельность…
Гастев мечтал, что наука о труде и его организации будет развиваться и процветать, себя он скромно считал лишь первопроходцем. Но, увы, ему было суждено остаться единственным титаном НОТ. Вот что сообщает нам «Википедия»:
«Во второй половине 1930-х деятельность ЦИТ подвергается критике, прикладные науки о труде обвиняют в идеализме и методологической нейтральности, им навешивается ярлык «буржуазных» наук. Закрываются все лаборатории по промышленной психотехнике и психофизиологии труда, в значительной степени свертывается работа ЦИТа и местных институтов труда (в 1920-х годах их было свыше 10). В 1939 основателя и бессменного руководителя ЦИТ Гастева расстреляли за антисоветскую деятельность».
…В 1940 году ЦИТ был передан наркомату авиационной промышленности. Институт соответствующим образом перепрофилировали. Сегодня правопреемником ЦИТа является национальный институт авиационных технологий.
Кубок Гастева
К счастью, имя теоретика НОТ, революционера, расстрелянного партией, в которую он верил, по-прежнему живо и актуально. С 2011 года проводится конкурс лидеров производительности на кубок им. А. К. Гастева, заявленная миссия которого ‒ служить ведущим национальным институтом признания лидеров в повышении производительности и достижении устойчивого развития бизнес- и социальных систем.
